«Если грустно, то надо поиграть. В машинки, лошадки. Можно тихо, но постараться что-то поделать. Можно с друзьями, если они рядышком»
Андрюше 6 лет, они с мамой приехали из города Кашин. Сегодня они в Детском институте Онкоцентра на контрольном обследовании. Их история лечения началась два года назад.
«Поначалу думали, что у сына обычное ОРВИ – вроде подлечили, но температура 37 все никак не падала, – рассказывает мама Андрея. – Потом начали болеть ножки, спина… Нас направили на полное обследование в Тверь. Уже там, после КТ, мне сказали, что у Андрея опухоль. Я сначала не поняла и переспросила – «В смысле опухоль?». Мы до 4-х лет Андрюше только насморк лечили. Какая опухоль, откуда? Врачи в Твери быстро связались с докторами Онкоцентра Блохина, и вскоре мы уже были там».
Андрей поступил к нам в апреле 2023-го года с подозрением на объемное образование забрюшинного пространства. Ребенок приехал в тяжелом состоянии – при обследовании мы выявили низкодифференцированную нейробластому, исходящую из надпочечника, с поражением забрюшинных лимфоузлов, костей и костного мозга. Дети с таким диагнозом, согласно современным протоколам, относятся к группе пациентов высокого риска с неблагоприятным прогнозом. Достичь полного ответа на лечение сложно
Одним из важных факторов прогноза у пациентов с метастатической нейробластомой из группы высокого риска является ответ на первый этап лечения – индукционную химиотерапию. Для улучшения ответа в настоящее время значимым трендом в лечении является интенсификация химиотерапии иммунотерапией анти-GD2 антителами. В Детском институте Блохина подобное лечение проводится сравнительно недавно – Андрей стал первым пациентом Онкоцентра, кто получил этот вид терапии.
«В отделении у родителей с детьми совсем иная жизнь, – продолжает мама. – Невозможно в полной мере передать ее на словах. Сначала ничего не замечала – голова была занята осознанием происходящего и принятием. Началась химиотерапия – было непросто – рвота, понос… А потом мы привыкли к жизни в Онкоцентре. Мы привыкли и к химиотерапии, и к врачам, и к мамочкам – ведь у нас у всех одни и те же чаяния и надежды. А врачи здесь невероятные, с большим сердцем. Всегда найдут время улыбнуться, спросить, как дела, пообщаться с каждым ребенком. Тепло и уютно, несмотря ни на что».
«Андрей получил индукционную химиотерапию на первом этапе лечения, а начиная с третьего блока химиотерапиимы интенсифицировали ее иммунотерапией анти-GD2 антителами, – продолжает Марина Владимировна. – Если раньше мы проводили нашим пациентам иммунотерапию только на этапе постконсолидации, то сегодня мы подходим к лекарственному лечению пациентов с нейробластомой высокого риска несколько иначе. До 2023-го года, первым этапом, в индукции, пациенты получали химиотерапию, вторым этапом – высокодозную химиотерапию с аутотрансплантацией периферических стволовых клеток, а третьим этапом – постконсолидационную терапию, включающую еще с 2019 года иммунотерапию. Теперь иммунотерапию мы включаем и в индукционный этап для достижения полноты ответа. Это называется мультимодальной терапией – мы обязательно применяем все виды лечения, показанные пациентам с нейробластомой из группы высокого риска».
Важным прогностическим фактором у пациентов из группы высокого риска с нейробластомой является достижение полного или очень хорошего частичного ответа на этапе индукции. Если сравнить группы пациентов, которые получали иммунотерапию и химиотерапию в индукции, и тех, кто получали только химиотерапию, то у первых врачи практически всегда достигают полного ответа на лечение, а у вторых – стабилизации или частичного ответа.
Самым радостным и долгожданным для нас с Андрюшкой были поездки домой между курсами лечения. Хотелось к родным – съездишь, подзарядишься, и обратно уже с новыми силами. Морально меня очень поддерживали близкие, но это такая боль, которую может понять только мать, чей ребенок тяжело заболел. Поэтому бесценные силы придавали слова других мам-соседок по палате. У всех мам здесь одно желание – чтобы наши дети больше никогда не болели. Нашу боль не унять. Лучшее, что можно сделать – обнять и тихо сказать, что будет хорошо
«Андрей хорошо перенес индукционную терапию – уже тогда мы получили ответ на лечение, затем последовал оперативный этап лечения, высокодозная химиотерапия и трансплантация периферических стволовых клеток, а затем постконсолидационная терапия теми же анти-GD2 антителами, что и на этапе индукции. Сегодня наш маленький пациент находится в полной ремиссии!» – резюмирует доктор Рубанская.
Если грустно, то надо поиграть. В машинки, лошадки. Можно тихо, но постараться что-то поделать. Можно с друзьями, если они рядышком. Я вырасту и стану космонавтом. Я всегда хотел, просто раньше это был мой секрет. А теперь я точно знаю
