Поддержка сильнее болезни – психологическая и психиатрическая поддержка как неотъемлемая часть онкологической помощи
Отдел психотерапевтической помощи НМИЦ Блохина работает с 2022 года. Его создание стало важным шагом к действительно комплексной онкологической помощи: наряду с хирургией, химио- и лучевой терапией пациент получает профессиональную психологическую поддержку и, при показаниях, помощь врача-психиатра.
Во Всемирный день психического здоровья о задачах отдела, методах работы и перспективах его развития мы беседуем с заведующим отделом психотерапевтической помощи, кандидатом медицинских наук, врачом-психиатром, психотерапевтом Олегом Олеговичем Коляго.
Как возникла идея создания отдела психотерапевтической помощи и какие задачи перед ним поставили?
Инициатива создания отдела исходила от директора центра — академик Иван Сократович Стилиди реализовал этот проект под научно-практическое обоснование потребности в системной психологической и, при показаниях, психиатрической поддержке онкологическихпациентов. Он понимал, что тревога и депрессия напрямую влияют на приверженность лечению, его переносимость и в целом на качество жизни.Первоначально мы определили три ключевые задачи. Первое — ранний скрининг дистресса и когнитивных/аффективных нарушений с маршрутизацией по уровню риска. Второе — психологическое сопровождение на всех этапах: от постановки диагноза и операции до курсовой химиотерапии и выписки. За три года специалисты отдела провели более 25 000 консультаций. И третье — консультации врача-психиатра с подбором фармакотерапии при показаниях с учётом онкопротоколов и возможных лекарственных взаимодействий.
Какие формы помощи вы оказываете пациентам и их родственникам?
Базой служат индивидуальные консультации (в т.ч. кризисные), психообразование и краткосрочные протоколы (КБТ-модули, техники осознанности); Также проводим малые группы. Обычно это мини-группы — по два-три пациента, которые находятся вместе в палате и переживают схожие состояния: тревогу перед операцией, ожидание результатов биопсии.
В детском контуре применяем системный семейный подход: первичный осмотр проводит старший психолог, далее — распределение к специалистам; работа ведется с ребенком и сопровождающим лицом.
Наш отдел разделен на взрослую и детскую группы. С детьми мы работаем вместе с сопровождающими лицами: чаще это родители, но бывает, что рядом бабушки или другие родственники.
Используется ли арт-терапия?
В основном в детском институте, но и во взрослом отделении применяем арт-терапию по запросу и по показаниям. В целом наша служба работает со всеми возрастными группами. В педиатрии делаем акцент на семейно-ориентированной поддержке: эмоциональное состояние родителей напрямую отражается на ребёнке. Если психолог заподозрит признаки психиатрического расстройства, он направляет пациента к психиатру — разумеется, только с согласия самого человека. Все вмешательства проводятся в рамках информированного согласия пациента/законного представителя. Отдельная задача — дестигматизация
психиатрии. В обществе до сих пор живы мифы о психиатрической помощи, и мы объясняем пациентам, что это уже давно не те страшные истории, которыми пугают.
Онкологический диагноз почти всегда сопровождается тревогой. Как вы помогаете пациентам справиться с этим состоянием?
Тревога сопровождает человека практически на всём пути лечения, просто меняет форму. Сначала это шок от постановки диагноза, потом страх перед операцией, затем тревога ожидания: какой результат покажет биопсия, пересмотр стёкол, стадия болезни. После завершения лечения появляется тревога рецидива.
На каждом этапе маршрута (диагноз, предоперационный период, ожидание результатов, пост-лечение) психотерапевтическая тактика подбирается под конкретный запрос и уровень риска.
Пациенты обращаются к вам и после выписки?
Да, у нас есть как стационарная, так и амбулаторная помощь. В стационаре работа кризисная, часто прямо у постели пациента. Эмоциональное состояние пациентов динамично: получение новых результатов обследованийзакономерно вызывает изменения настроения — как в сторону снижения, так и улучшения. Амбулаторно — плановые визиты и мониторинг динамики; длительность сопровождения определяется клинической потребностью и запросом, с приоритетом сохранения маршрута онкологического лечения.
Правда, пациенты из регионов часто не имеют возможности приезжать к нам постоянно, и в этом есть отличие. Москва и область используют амбулаторные визиты активнее.
Как организовано взаимодействие психологов с врачами-онкологами и другими специалистами центра?
В мировой практике есть два подхода. Первый — осматривать всех поступающих пациентов. Второй — работать точечно, по запросу. Мы используем принципиально новое решение — нозологический принцип закрепления психологов: специалист глубоко знает клинику конкретной нозологии и типовой спектр психоэмоциональных реакций, что повышает адресность вмешательств. Нозологический подход является новаторским – он учитывает эмоциональные особенности, реакции и потребности каждого пациента – мы убеждены, что они зависят от конкретных онкологических заболеваний. Например, при раке молочной железы часто возникает страх утраты женственности; при раке кожи — опасения косметических изменений; у пациентов со стомой — риск социальной изоляции. Мы учитываем эти нюансы и подбираем помощь адресно.
Вы работаете не только с пациентами, но и с родственниками. Почему это важно?
Родственники часто проходят путь не менее тяжёлый. Они видят боль близкого, ощущают беспомощность, иногда даже не знают, как правильно общаться. Некоторые пациенты, например, сужают круг общения, потому что им тяжело слышать жалость. Мы учим родных, как поддерживать без излишнего давления.
В Детском институте такая работа обязательна и системная: ребёнка на протяжении всей госпитализации, которая может длиться больше года, сопровождает один и тот же психолог — это даёт ощущение стабильности и безопасности даже при смене отделений и лечащих врачей. Мы усилили команду нейропсихологом: дети разного возраста учатся, а само заболевание и лечение могут влиять на когнитивные функции — требуется оценка и адресные рекомендации по обучению и нагрузке.
Как пациенты относятся к психологической помощи?
Поначалу бывает недоверие. Но постепенно работает «сарафанное радио». Новички слышат от тех, кто уже проходил лечение, что помощь психолога действительно облегчает состояние. В Детском институте ситуация похожая: часть семей с негативным опытом контактов с психиатрической помощью сначала держат дистанцию, но позже сами приглашают психолога. Уровень доверия растёт по мере очевидного клинического эффекта.
Изменилось ли отношение врачей-онкологов к вашему отделу?
Да, очень. От точечных запросов мы перешли к регулярному участию в мультидисциплинарныхобсуждениях и маршрутах. Мы интегрированы в центры компетенции по боли: помогаем отличать ноцицептивную, нейропатическую и психогенную компоненты и подбирать комбинированные стратегии.
По результатам опроса среди врачей-онкологов Онкоцентра, какие изменения в состоянии пациентов они заметили чаще всего?
Снижение тревожности — на первом месте, далее — улучшение настроения, готовность к диалогу, приверженность лечению и нормализация сна. Отдельно отмечают снижение эмоциональной нагрузки у персонала за счёт более предсказуемого поведения пациентов и понятных алгоритмов взаимодействия.
Можете привести пример, когда психологическая поддержка сыграла решающую роль?
Например, пациентка с выраженной тревогой-тревожно депрессивной симптоматикой: при скрининге выявили высокий суицидальный риск; запустили протокол безопасности — экстренная психиатрическая помощь при сохранении онкологического маршрута. Сейчас пациентка продолжает лечение и отмечает не просто значимое улучшение, а нормализацию своего состояния.
Другой пример — выраженный страх процедур (например, пункции). Психолог готовит и сопровождает пациента на манипуляцию, что предотвращает срыв плана лечения. Именно в таких «мелочах» и виден практический эффект нашей работы.
В вашей работе участвуют и психиатры. Когда они подключаются?
Да, в отделе работают и психологи, и психиатры. Психологи помогают методами разговора и тренинга навыков (консультирование, работа с мыслями и поведением, техники саморегуляции); психиатры — при выраженной симптоматике подключают медикаментозное лечение. Такой комбинированный подход повышает эффективность и переносимость лечения.
Используете ли вы современные технологии?
Используем телемедицинские консилиумы в рамках действующего законодательства; заявки на консультацию подаются через внутренние цифровые сервисы.Амбулаторные телеконсультации развиваем как инструмент преемственности и расширения доступа для иногородних пациентов.
Как в вашей работе проявляется пациентоцентричность?
Реализуем принцип совместного принятия решений: формулируем цели вместе с пациентом/семьей, согласовываем объем и формат помощи, регулярно оцениваем эффект и при необходимости корректируем план. Например, женщину может больше тревожить не сам диагноз, а то, что дома остались дети. И психолог работает именно с этой темой. Всё строится на согласии и совместной работе с пациентом.
Какую роль играет профилактика?
Это важная часть нашей деятельности, особенно на этапе выписки. Мы обучаем навыкам самопомощи: дыхательные техники, стресс-менеджмент, работа с тревожными мыслями. Психолог помогает найти «опорные точки» — что ценно именно для этого человека. На паллиативных этапах фокус — контроль симптомов, поддержание смысла и качества жизни пациента и семьи, уважение к предпочтениям и планам.
Какие перспективы у отдела?
Ключевые направления развития: телемедицина для преемственности и равного доступа; программы поддержки персонала, включая ординаторов (лекции, семинары, тренинги по сообщению плохих новостей, супервизии); стандартизация алгоритмов (суицидальный риск, делирий, бессонница/тревога) и обучение команд. Врачи сталкиваются с выгоранием, тяжёлыми эмоциями. Мы хотим внедрить блоки помощи: лекции, семинары, тренинги, в том числе по сообщению плохих новостей. Это важно и для ординаторов, которые проходят обучение.
Планируется ли распространить ваш опыт на другие онкоцентры страны?
Такая задача есть, хотя многое зависит от организационных и финансовых условий. Но фундамент уже создан: за три года накоплен опыт, осмотрено множество пациентов, и мы готовы делиться практиками.
Какой вы видите главную цель в будущем?
Чтобы психологическая и психиатрическая поддержка была встроенной и стандартизированной частью онкологической помощи на всех этапах маршрута пациента — от диагностики до реабилитации. Это критически важная составляющая комплексного лечения.
