Обновлено:
24.03.2023
«Я не хотела быть сильной, я была ребенком»
24 марта 2023
Полине Забелиной 20 лет, она учится в художественном колледже на графического дизайнера – у нее насыщенная студенческая жизнь, семья и друзья. От сверстников Полину отличают только регулярные походы к онкологу.
Все началось 8 лет назад. После летних каникул Полина как обычно пошла в школу. «Мне было 12 лет, шестой класс, каникулы закончились и мы, веселые и отдохнувшие вернулись к учебе, – начинает свой рассказ Полина. – Где-то в октябре весь наш класс отправили на ежегодную диспансеризацию. Помню, мы ходили из кабинета в кабинет, и в одном из них мне сказали, что нужно показаться онкологу. Ничего страшного – уточнила женщина – просто нужно провериться».
«Лет в 10-11 Полина начала поправляться, но никаких отклонений врачи у нее не находили – рассказывает мама Полины Татьяна Васильевна. – В 6 классе все ребята проходили диспансеризацию, Полине сделали УЗИ щитовидной железы и эндокринолог сразу выписала направление в Онкоцентр им. Н.Н. Блохина. Уже там сказали, что у моей дочки рак щитовидной железы, с метастазами. Мы обследовались, и с каждым днем открывались новые ужасные подробности – все шейные лимфоузлы поражены, метастазы уже в легких. Нам сказали, что операция будет тяжелая и возможно будет выведена трахеостома».
Когда Полина впервые приехала в Онкоцентр, то сидя в очереди услышала разговор чьей-то мамы и доктора о том, что произошла ошибка, и все в порядке. Тогда Полина надеялась, что и насчет нее врачи тоже ошиблись, и сейчас ее отпустят домой. Но на приеме выяснилось – никакой ошибки нет. Началось долгое и сложное лечение.
«Я помню, что обследовались мы очень быстро – продолжает Полина, – в конце октября мне поставили диагноз, а уже в ноябре я легла на операцию. Мне сказали, что будет маленький шрамик – ребенку же не скажешь, что дальше его ждет несколько курсов радиоактивного йода. Настроение было тяжелое, после операции я вообще долго не хотела ни с кем разговаривать. Спустя три или четыре года мама все же рассказала мне, что операция была крайне сложной – была вероятность, что я больше не смогу говорить, а есть, пить и дышать буду через трубочку. После операции я думала, что поеду домой, но нет – выяснилось, что надо ехать в следующую больницу на курсы радиоактивного йода».
«Мы выполнили Полине тиреоидэктомию с центральной и двусторонней боковой лимфодиссекцией шеи и смогли остановить прогрессирование опухоли, избежав при этом трахеостомии, – комментирует Владимир Поляков, врач -детский онколог, советник директора НИИ детской онкологии НМИЦ онкологии им. Н.Н. Блохина, профессор, академик РАН. – То есть, мы удалили полностью щитовидную железу и избавились от метастазов в шейных лимфоузлах. Но из-за того, что у Полины обнаружили метастазы в легких, после операции было необходимо провести лечение радиоактивным йодом».
«Перед операцией доктор Владимир Поляков сказал, что шов будет большой, опухолевый процесс распространился далеко, – продолжает мама Полины. – Но, конечно, размер шва нас не волновал – главное, чтобы Полина была жива. Физически она чувствовала себя нормально, но морально… Только представьте, ребенок в 11 лет узнал, что у него рак. Все лечение дочка переносила очень стойко, не жаловалась никогда, хотя некоторые процедуры были чрезвычайно болезненными – один раз во время пункции Полина от боли потеряла сознание. Но, несмотря на то, что ей было больно и страшно, она все вынесла. Сейчас мы наблюдаемся у онколога, делаем каждые полгода КТ и сдаем анализы. Полина здорова!»
«Когда я приехала впервые на курс радиоактивного йода, меня изолировали на несколько дней в палате, никому нельзя было ко мне подходить из-за радиации, - продолжает Полина. – Было невероятно тяжело – мне 12 лет, я в одиночной палате, плакала постоянно. С собой можно было взять кнопочный телефон, но я ни с кем не хотела говорить, казалось, меня все бросили. Следующие 3 года мне проводили лечение радиоактивным йодом раз в полгода, а потом раз в год. Сейчас я в ремиссии, все хорошо. Но продолжаю наблюдаться у онколога».
Когда Полине сделали операцию, то дали временное освобождение от школы – последние полгода шестого класса девочка была дома, а потом решила снова пойти в школу, хотя могла остаться на домашнем обучении – но она уж очень скучала по друзьям, которые всегда ее поддерживали. Когда Полине никуда нельзя было выходить, они с друзьями созванивались каждый день.
«Тот опыт, он сделал меня сильнее, как, наверное, и всех, у кого было такое заболевание, – подытоживает наша героиня. – Но это не всегда хорошо – часто мне говорят, что я сильная, и уж после такого я все могу пережить. Но я не хотела быть сильной, я была ребенком. Мне было страшно и одиноко, но сейчас я благодарна своим докторам за то, что спасли меня, а маме и друзьям за то, что всегда были рядом».
Все началось 8 лет назад. После летних каникул Полина как обычно пошла в школу. «Мне было 12 лет, шестой класс, каникулы закончились и мы, веселые и отдохнувшие вернулись к учебе, – начинает свой рассказ Полина. – Где-то в октябре весь наш класс отправили на ежегодную диспансеризацию. Помню, мы ходили из кабинета в кабинет, и в одном из них мне сказали, что нужно показаться онкологу. Ничего страшного – уточнила женщина – просто нужно провериться».
«Лет в 10-11 Полина начала поправляться, но никаких отклонений врачи у нее не находили – рассказывает мама Полины Татьяна Васильевна. – В 6 классе все ребята проходили диспансеризацию, Полине сделали УЗИ щитовидной железы и эндокринолог сразу выписала направление в Онкоцентр им. Н.Н. Блохина. Уже там сказали, что у моей дочки рак щитовидной железы, с метастазами. Мы обследовались, и с каждым днем открывались новые ужасные подробности – все шейные лимфоузлы поражены, метастазы уже в легких. Нам сказали, что операция будет тяжелая и возможно будет выведена трахеостома».
Когда Полина впервые приехала в Онкоцентр, то сидя в очереди услышала разговор чьей-то мамы и доктора о том, что произошла ошибка, и все в порядке. Тогда Полина надеялась, что и насчет нее врачи тоже ошиблись, и сейчас ее отпустят домой. Но на приеме выяснилось – никакой ошибки нет. Началось долгое и сложное лечение.
«Я помню, что обследовались мы очень быстро – продолжает Полина, – в конце октября мне поставили диагноз, а уже в ноябре я легла на операцию. Мне сказали, что будет маленький шрамик – ребенку же не скажешь, что дальше его ждет несколько курсов радиоактивного йода. Настроение было тяжелое, после операции я вообще долго не хотела ни с кем разговаривать. Спустя три или четыре года мама все же рассказала мне, что операция была крайне сложной – была вероятность, что я больше не смогу говорить, а есть, пить и дышать буду через трубочку. После операции я думала, что поеду домой, но нет – выяснилось, что надо ехать в следующую больницу на курсы радиоактивного йода».
«Мы выполнили Полине тиреоидэктомию с центральной и двусторонней боковой лимфодиссекцией шеи и смогли остановить прогрессирование опухоли, избежав при этом трахеостомии, – комментирует Владимир Поляков, врач -детский онколог, советник директора НИИ детской онкологии НМИЦ онкологии им. Н.Н. Блохина, профессор, академик РАН. – То есть, мы удалили полностью щитовидную железу и избавились от метастазов в шейных лимфоузлах. Но из-за того, что у Полины обнаружили метастазы в легких, после операции было необходимо провести лечение радиоактивным йодом».
«Перед операцией доктор Владимир Поляков сказал, что шов будет большой, опухолевый процесс распространился далеко, – продолжает мама Полины. – Но, конечно, размер шва нас не волновал – главное, чтобы Полина была жива. Физически она чувствовала себя нормально, но морально… Только представьте, ребенок в 11 лет узнал, что у него рак. Все лечение дочка переносила очень стойко, не жаловалась никогда, хотя некоторые процедуры были чрезвычайно болезненными – один раз во время пункции Полина от боли потеряла сознание. Но, несмотря на то, что ей было больно и страшно, она все вынесла. Сейчас мы наблюдаемся у онколога, делаем каждые полгода КТ и сдаем анализы. Полина здорова!»
«Когда я приехала впервые на курс радиоактивного йода, меня изолировали на несколько дней в палате, никому нельзя было ко мне подходить из-за радиации, - продолжает Полина. – Было невероятно тяжело – мне 12 лет, я в одиночной палате, плакала постоянно. С собой можно было взять кнопочный телефон, но я ни с кем не хотела говорить, казалось, меня все бросили. Следующие 3 года мне проводили лечение радиоактивным йодом раз в полгода, а потом раз в год. Сейчас я в ремиссии, все хорошо. Но продолжаю наблюдаться у онколога».
Когда Полине сделали операцию, то дали временное освобождение от школы – последние полгода шестого класса девочка была дома, а потом решила снова пойти в школу, хотя могла остаться на домашнем обучении – но она уж очень скучала по друзьям, которые всегда ее поддерживали. Когда Полине никуда нельзя было выходить, они с друзьями созванивались каждый день.
«Тот опыт, он сделал меня сильнее, как, наверное, и всех, у кого было такое заболевание, – подытоживает наша героиня. – Но это не всегда хорошо – часто мне говорят, что я сильная, и уж после такого я все могу пережить. Но я не хотела быть сильной, я была ребенком. Мне было страшно и одиноко, но сейчас я благодарна своим докторам за то, что спасли меня, а маме и друзьям за то, что всегда были рядом».
