Меланома. Ещё каких-то десять лет назад эта опухоль – одна из самых коварных, непредсказуемых, плохо поддающихся терапии, считалась неизлечимой. Её даже прозвали королевой опухолей. И эта королева была по-настоящему беспощадна – после установки диагноза больные меланомой жили в среднем 9 месяцев.
Мурманчанка Наталья Дмитриева после школы приехала в Москву учиться, да так и осталась в столице. В мединститут провалилась, пошла в медучилище. Поработав медсестрой, решила стать психологом. Пока училась, подрабатывала у нотариуса, а потом, получив диплом психолога, пошла учиться на юриста – работа с документами, это её. Вышла замуж, родила сына. Счастливое и размеренное течение жизни… Все перевернулось в один миг, в 2011-м. В обеденный перерыв Наталья забежала к окулисту – на конъюнктиве, под глазным яблоком, ощущался какой-то шарик, доставляя лёгкий дискомфорт. Окулист отправил её в глазной институт. Наталья особо не интересовалась, как медицинским языком называется её проблема. Врачи сказали – надо удалить, операция не сложная. А потом пришёл результат гистологического исследования – меланома.
– Я сразу мужу звонить, спрашиваю – что за меланома такая, – вспоминает Наталья. – Он погуглил, перезванивает – жди, еду. Когда до меня дошло, что это злокачественное новообразование, да ещё и отличающееся большой агрессивностью, конечно, был шок. Встала дилемма – удалять глаз или лечить. Врачи говорили – оставлять глаз опасно, с меланомой шутки плохи. Но я наотрез отказалась – мне всего 31 год, маленький ребёнок, муж. Как я им без глаза покажусь? В глазном институте мне назначили лучевую терапию, потом уколы в конъюнктиву. Глаз спасли. А через 1,5 года ПЭТ-КТ-диагностика дала результат – метастазы в печени и мягких тканях. Тогда врачи сказали – вам на Каширку, у них протоколы. А я, начитавшись в интернете про меланому, вообще отказывалась лечиться – считала, что бесполезно. Зато муж настраивал на лечение в Израиле – там помогут! Вот только где набрать столько денег? Но после первой консультации в Блохина планы на Израиль отпали сами собой.
– Мы объяснили, что влезать в долги и ехать в Израиль не стоит, подход к лечению меланомы у нас и у них абсолютно одинаковый, – поясняет старший научный сотрудник отделения онкодерматологии, к.м.н. Кристина Орлова. – К слову, так было и в 2013-м году, и сейчас. Госпитализировали пациентку для первого курса химиотерапии. Спешили – метастазы в печени – очень плохая история, неблагоприятный прогноз. Но отдали гистологический препарат, блок с опухолью, на молекулярно-генетическое исследование, хоть вероятность наличия мутации в опухоли была значительно ниже, чем при меланоме кожи. При меланоме конъюнктивы она составляет всего 15-30%. Просили лабораторию поскорее дать нам результаты. И оказалось, что была выявлена мутация BRAF V600. В один момент наша тактика поменялась – мы не стали проводить химиотерапию, и сразу включили пациентку в клиническое исследование таргетных препаратов ингибитора BRAF и ингибитора МЕК.
Лечение дало частичный ответ – полностью опухоль не прошла, но тем не менее она заметно уменьшилась, что позволило контролировать болезнь длительное время – с 2013 по 2017 годы. А в августе 2017-го меланома нанесла ещё один сокрушительный удар. Было выявлено прогрессирование злокачественного процесса – множественные метастазы в головной мозг. Хирургическим путём проблемы не решить – множественное метастатическое поражение делало пациентку неоперабельной. Провели курс лучевой терапии и сменили лечение на современную иммунотерапию анти-PD1, на тот момент недавно зарегистрированую в России для лечения пациентов с меланомой. Наталья Дмитриева получала её в течение двух лет – с октября 2017 года по октябрь 2019-го. Причём, бесплатно, в рамках полиса ОМС. Был достигнут полный ответ – очаги метастазов у Натальи не определяются, у неё их нет вот уже более двух лет.
– В самые тяжёлые периоды я никогда не ныла, не плакала, – делится Наталья Дмитриева, – чего ныть, лучше отвлечься и всех вокруг отвлечь от плохих мыслей. Я часами раскрашивала картинки, сейчас много хороших раскрасок. Меня в отделении так и называли – девушка, которая рисует. Лысую голову повязала банданой. Мне нравится, я вообще всегда была немножко пацанкой. Надо было всё время поддерживать мужа, свекровь, маму. Им было тяжелее, чем мне. Теперь я чувствую себя неплохо, но на работу не хожу, все мои дипломы лежат стопкой в шкафу, я целиком посвящаю себя семье. Занимаюсь с сыном, он шестиклассник. Хочется подольше побыть в жизни ребёнка. Когда-то я мечтала дожить до того дня, когда он пойдёт в школу. Теперь мои планы – довести его до института. Увлечена творчеством – раньше вышивала крестом, сейчас занимаюсь техникой выкладывания кристаллов на клейкую основу, получаются удивительные по красоте картины, я дарю их всем вокруг. Всё хорошо, вокруг меня – мои родные. Вообще, если есть поддержка и есть, за что цепляться, можно перенести что угодно.
– У Натальи есть шанс на полное излечение, – говорит доктор Орлова. – Она уже два года под наблюдением без лечения с сохранным качеством жизни, без побочных эффектов. Для диссеминированной меланомы коньюнктивы это прекрасный результат. Продолжает наблюдаться каждые 3-6 месяцев. Ей, можно сказать, повезло дважды – только что появившаяся таргетная терапия позволила уменьшить число раковых клеток и длительно контролировать болезнь, а в то время, когда потребовалось изменить лечение – появилась и стала доступна в России иммунотерапия анти-PD1. Замечу, и таргетная терапия и иммунотерапия сегодня вошли в стандарт оказания помощи пациентам с меланомой. Сегодня эти современные препараты входят в список жизненно необходимых, и пациенты получают их по ОМС бесплатно. Меланома сдаёт позиции. Теперь, с использованием современной терапии, пережить пятилетний период удаётся половине пациентов. А кто-то забудет о болезни и проживёт долгую жизнь.
